Невеста по контракту - Страница 27

Нейл со странной болезненно-отчаянной пытливостью всматривается в мое лицо.

— Как видно, они не посвятили тебя в подробности?

Качаю головой.

— В подробности — нет. Но они в таких историях и ни к чему. Я поняла главное: ты страдаешь от расставания с любимой, а куда она делась — сбежала ли от тебя, не смогла ли ответить взаимностью на твои чувства, — это не столь важно.

— Она умерла, — глядя на меня исподлобья невыносимо тяжелым взглядом, убито произносит Барлоу.

У меня по спине пробегает морозец. Почему, когда разговариваешь с пышущим здоровьем и силой человеком, мысли о чьей-то смерти, которая отравляет ему жизнь, ни на миг не приходят тебе в голову?

На мою долю ничего столь жуткого, слава богу, пока не выпадало. Мне в любом случае легче. Я могу продолжать любить Маркуса, охладеть к нему или проникнуться неприязнью. Потому что знаю, что он где-то живет, дышит, ходит по тому же, что и я, городу и, вероятно, еще повстречается мне на пути. В случае же Барлоу… Страшно представить. Ему некому желать добра или зла, не на что надеяться, нет смысла за что-либо бороться или строить планы. У него после ухода любимой не осталось совершенно ничего.

— Когда это случилось? — тихо и осторожно интересуюсь я.

— Вообще-то у меня правило: не разговаривать об этом ни с кем, — пасмурно объясняет он.

— Но… наш случай исключительный, — говорю я. — Понимаешь, Стефани думает, что мы очень близки и я в курсе всего… — Осекаюсь. Я все-таки проболталась! — Только, пожалуйста, не выдавай меня!

Нейл складывает руки на груди и присаживается на край кровати. На нем белая футболка, она так обтягивает рельефный торс, что невозможно не любоваться им. Я делаю это исподтишка, когда он смотрит в другую сторону. С его губ слетает вздох.

— Выдавать тебя? Мне самому это ни к чему.

Киваю.

— Если Стефани или Мирабель еще раз заведут об этом речь и станут задавать вопросы, я точно ляпну что-нибудь такое, что они поймут: мы их просто дурачим. И потом… Впрочем, если тебе до сих пор слишком больно, — спохватываюсь я, — тогда это не столь существенно. Я даже готова выставить себя дурой. — Неуместно хихикаю, сознаю, что могу смехом сильнее ранить его, умолкаю и потупляюсь.

Он поворачивается и смотрит на меня благодарно-грустным взглядом. Я не вижу его, но чувствую это. Проходит минута, другая. Молчание становится невыносимым. Воздух будто сгущается, и делается трудно дышать. Я уже собираюсь солгать, что хочу спать, когда Нейл хрипловатым и тихим голосом произносит:

— Прошло шесть лет. — Прочищает горло. — Со дня ее смерти прошло почти шесть лет.

Я поднимаю на него глаза и вижу, что его лицо потемнело, а взгляд устремился в никуда. Такое чувство, будто он смотрит в прошлое и ясно видит перед собой до боли родную и любимую, но уже неживую Хелену.

Меня охватывает неукротимое желание крепко обнять его и взять себе хоть малую толику его страданий, но я боюсь вторгаться в его святую скорбь и сижу не двигаясь. Еще совсем недавно, видя его с очередной подругой или спешащим в спортивной одежде в клуб, я и представить не могла, что этот парень-атлет с немного высокомерным видом носит в сердце такую тяжесть.

Нейл долго сидит молча, потом обхватывает голову руками и начинает говорить, хоть я больше ни о чем его не спрашиваю:

— Мои родные ждут, что я «выздоровею». Знаю, мать тайком читает молитвы и льет слезы. Нет, я не тронулся умом и не вбил себе в голову, что Хелена была идеальной.

Чувствую, что даже произносить ее имя ему больно, и сижу тише воды ниже травы.

— Знаешь, как это бывает? — продолжает он, обращаясь будто не ко мне, а к невидимому собеседнику перед собой. — При жизни такой-сякой, а не успел умереть — был самый добрый и мудрый! — Он сжимает губы, наверное чтобы они не задрожали, и некоторое время молчит.

Я, хоть и не имею понятия, зачем мне это нужно, молю, чтобы ему не расхотелось рассказывать дальше.

— Мы с Хеленой любили друг друга, — произносит Нейл так, словно забыл обо мне и просто размышляет вслух. — Вот и все.

В его глазах не блестят слезы, он не бьет кулаками по кровати и не вдается в подробности их с Хеленой любви, но я чувствую даже по его дыханию, хотя в нем вроде бы нет ничего необычного, что он по сей день глубоко и искренне страдает. Возгораюсь желанием помочь ему, проявить участие, пусть в этом и нет большого смысла.

— Может… ты полюбишь кого-нибудь еще? — несмело спрашиваю я.

Он по-прежнему смотрит в одну точку перед собой и выглядит так, будто не услышал моих слов.

— Может, просто не прошло достаточно времени? — не унимаюсь я, одержимая необъяснимым желанием достучаться до его израненной души и влить в нее хоть немножко целебного снадобья. — Или, может, среди твоих подруг еще не попалось такой, которая сумела бы вернуть тебя к нормальной жизни?

Нейл резко поворачивается и опаляет меня гневным взглядом.

— Они мне не подруги. И такой среди них не найдется, уверяю тебя.

Недоуменно моргаю.

— Зачем же ты знакомишься с ними, общаешься, морочишь им голову?

— Я не морочу голову ни одной из них, — чеканя каждое слово, произносит он. — Умышленно ни у кого не беру телефон.

— Что? — Оказывается, он стократ более загадочен, чем мне когда-то казалось.

— Я без проблем даю женщинам свой телефон, но никогда не прошу их номеров, — объясняет он. — Если дают сами — беру, чтобы не обидеть, однако не звоню.

Понимаю, что должна держать при себе свои эмоции, но усмехаюсь от неожиданности. Кручу головой.